Постсоветская идентичность: Неприличная идентичность
Наш автор родом из Азербайджана, ее родным языком является русский. Ей хотелось быть просто „южной кавказкой“.
ыть русскоязычной азербайджанкой, выросшей в Баку 90-х годов на русско-советско-азербайджано-западной культуре – это почти то же самое, что быть никем. Или быть всем сразу, как мифологические существа с человеческими головами, птичьими крыльями и кошачьими хвостами.
Die taz glaubt an das Recht auf Information. Damit möglichst viele Menschen von den Auswirkungen des Kriegs in der Ukraine lesen können, veröffentlich sie die Texte der Kolumne „Krieg und Frieden“ auch auf Russisch. Hier finden sie die Kolumne auf Deutsch.
У меня долго были проблемы с национальной самоидентификацией. Мне было тесно в своей „официальной“ азербайджанской идентичности и неуютно в роли космополита. Со временем я осознала, что идентифицирую себя, в первую очередь, с Южным Кавказом, воспринимая три страны этого региона – Азербайджан, Армению и Грузию – как одно целое, единое культурно-историческое пространство.
А сам Южный Кавказ воспринимаю как часть постсоветского пространства. И свою южно-кавказскую идентичность, соответственно, – как часть более широкой постсоветской идентичности.
Слишком сложно, да? А как сложно с этим жить. Особенно сейчас, когда иметь такую вот постсоветскую южно-кавказскую идентичность даже как-то неприлично. Напав на Украину, Россия, кроме всего прочего, окончательно дискредитировала и сам термин „постсоветское пространство“, и все то, что объединяет входящие в него страны. И, „одной рукой“ стреляя по Украине, второй она продолжает удерживать нити карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном, который уже 30 лет разделяет южно-кавказские народы колючей проволокой ненависти и страха. Почти всю мою сознательную жизнь.
Журналист и писатель из Азербайджана. На данный момент живет в Грузии.
Мне всегда казалось, что идеальным вариантом для стран Южного Кавказа было бы „держаться вместе“, создав нечто вроде политического и гуманитарного союза. Но я понимаю, что это утопия.
Здесь вы можете подписаться на нас в Telegram, это бесплатно.
И на фоне всего происходящего единственное „место“, где я могу позволить себе свою „неприличную идентичность“ – это эмиграция.
Живя сейчас в Грузии, сохраняющей нейтралитет в карабахском конфликте, я позволяю себе быть „южно-кавказцем“. Здесь в кондитерских продается „кята“ – слоеное печенье с сахарной начинкой, которое называют то „ереванским“, то „бакинским“. Оно мне не нравится, но нравится сам факт его существования. А в прошлый раз мой парикмахер, молодой тбилисский армянин, стриг меня, напевая по-русски песню из азербайджанского фильма пятидесятилетней давности.
- Господи, Серго, откуда ты ее вообще знаешь?
- Услышал в детстве от маляра, который у нас ремонт делал.
А эмигрировав однажды „по-настоящему“, за пределы региона, я смогу, наверно, быть „постсоветским южно-кавказцем“. То есть, собой. Одной из мифологических существ с человеческими головами, птичьими крыльями и кошачьими хвостами, которые все-таки существуют.
taz lesen kann jede:r
Als Genossenschaft gehören wir unseren Leser:innen. Und unser Journalismus ist nicht nur 100 % konzernfrei, sondern auch kostenfrei zugänglich. Texte, die es nicht allen recht machen und Stimmen, die man woanders nicht hört – immer aus Überzeugung und hier auf taz.de ohne Paywall. Unsere Leser:innen müssen nichts bezahlen, wissen aber, dass guter, kritischer Journalismus nicht aus dem Nichts entsteht. Dafür sind wir sehr dankbar. Damit wir auch morgen noch unseren Journalismus machen können, brauchen wir mehr Unterstützung. Unser nächstes Ziel: 40.000 – und mit Ihrer Beteiligung können wir es schaffen. Setzen Sie ein Zeichen für die taz und für die Zukunft unseres Journalismus. Mit nur 5,- Euro sind Sie dabei! Jetzt unterstützen
Starten Sie jetzt eine spannende Diskussion!