Постсоветская идентичность: Неприличная идентичность
Наш автор родом из Азербайджана, ее родным языком является русский. Ей хотелось быть просто „южной кавказкой“.
Тбилиси – здесь живет много мигрантов из России и Кавказа Foto: imago
Быть русскоязычной азербайджанкой, выросшей в Баку 90-х годов на русско-советско-азербайджано-западной культуре – это почти то же самое, что быть никем. Или быть всем сразу, как мифологические существа с человеческими головами, птичьими крыльями и кошачьими хвостами.
Die taz glaubt an das Recht auf Information. Damit möglichst viele Menschen von den Auswirkungen des Kriegs in der Ukraine lesen können, veröffentlich sie die Texte der Kolumne „Krieg und Frieden“ auch auf Russisch. Hier finden sie die Kolumne auf Deutsch.
У меня долго были проблемы с национальной самоидентификацией. Мне было тесно в своей „официальной“ азербайджанской идентичности и неуютно в роли космополита. Со временем я осознала, что идентифицирую себя, в первую очередь, с Южным Кавказом, воспринимая три страны этого региона – Азербайджан, Армению и Грузию – как одно целое, единое культурно-историческое пространство.
А сам Южный Кавказ воспринимаю как часть постсоветского пространства. И свою южно-кавказскую идентичность, соответственно, – как часть более широкой постсоветской идентичности.
Слишком сложно, да? А как сложно с этим жить. Особенно сейчас, когда иметь такую вот постсоветскую южно-кавказскую идентичность даже как-то неприлично. Напав на Украину, Россия, кроме всего прочего, окончательно дискредитировала и сам термин „постсоветское пространство“, и все то, что объединяет входящие в него страны. И, „одной рукой“ стреляя по Украине, второй она продолжает удерживать нити карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном, который уже 30 лет разделяет южно-кавказские народы колючей проволокой ненависти и страха. Почти всю мою сознательную жизнь.
Мне всегда казалось, что идеальным вариантом для стран Южного Кавказа было бы „держаться вместе“, создав нечто вроде политического и гуманитарного союза. Но я понимаю, что это утопия.
Здесь вы можете подписаться на нас в Telegram, это бесплатно.
И на фоне всего происходящего единственное „место“, где я могу позволить себе свою „неприличную идентичность“ – это эмиграция.
Живя сейчас в Грузии, сохраняющей нейтралитет в карабахском конфликте, я позволяю себе быть „южно-кавказцем“. Здесь в кондитерских продается „кята“ – слоеное печенье с сахарной начинкой, которое называют то „ереванским“, то „бакинским“. Оно мне не нравится, но нравится сам факт его существования. А в прошлый раз мой парикмахер, молодой тбилисский армянин, стриг меня, напевая по-русски песню из азербайджанского фильма пятидесятилетней давности.
- Господи, Серго, откуда ты ее вообще знаешь?
- Услышал в детстве от маляра, который у нас ремонт делал.
А эмигрировав однажды „по-настоящему“, за пределы региона, я смогу, наверно, быть „постсоветским южно-кавказцем“. То есть, собой. Одной из мифологических существ с человеческими головами, птичьими крыльями и кошачьими хвостами, которые все-таки существуют.
