Чернобыль: 30 лет спустя: Чернобыль в голове

О попытке жить „нормально“ с последствиями аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

Юлия и Иван Василюк, Минск 2012 Foto: личный архив

Я родилась через три с половиной года после аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Но мне всегда казалось, будто эта трагедия так же далека от меня, как, скажем, война с Наполеоном.

Помню, в моей школе каждый год 26 апреля начинали ходить слухи о новом взрыве на АЭС – Смоленской, Игналинской. Мы, чтобы напугать друг дружку, додумывали всё новые и новые подробности несуществующей аварии. А потом хохотали от души, даже не осознавая того, как же нам повезло. Ведь наших семей не коснулась чернобыльская беда.

Но волею судьбы это горе всё же стало и моим. Сейчас в шкафу среди прочих документов лежит маленькая невзрачная серая книжечка. Черными буквами на ней написано „Свидетельство“. Это свидетельство потерпевшего от аварии на ЧАЭС. А вклеена в него фотография моего мужа…

Он появился на свет в 1988 году в небольшом белорусском городе Жлобин. Его чернобыльским „подарком“ стала киста в мозге. Сейчас она размером с куриное яйцо…

Вспоминая конец 80-х, мои свёкры говорят, что особой паники среди народа и не было. Самые впечатлительные, услышав о радиации, принялись варить супы на минералке. Наивно верили в чудодейственную силу йода – кое-кто им даже хлеб поливал. В аптеках внезапно появились „волшебные“ таблетки от радиации. „Ай, небось, спрессованный мел продают“, – судачили люди и всё равно пытались через знакомых достать это псевдомагическое средство.

„Чего добру пропадать?“

Ожидая первенца, моя свекровь отправилась на всё лето в деревню Дубецкое, что под Добрушем. Рассудили просто: будущей маме и малышу нужен свежий воздух, витамины…

Бабушка моего мужа собирала в тамошних лесах грибы и ягоды на продажу. Эх, какие красивые там были боровички. Да и земляника выше всяких похвал. Но вот однажды корзины с непроданным товаром остались стоять недалеко от кроватки малыша. Четырёхмесячный ребенок мигом покрылся синими пятнами. В местной больнице сперва решили, что он заболел менингитом. Но анализы показали: так неокрепший организм отреагировал на соседство с радиоактивными грибочками и ягодками.

Лишь через несколько лет официально признали: район, где находилась деревня Дубецкое, тоже „нахватался“ радиации. Началась запоздалая эвакуация. Сельчанам разрешили забрать все необходимые вещи, выплатили им компенсацию за дома, которые должны были пойти под бульдозер. Но самые расчётливые смекнули: зачем оставлять построенные на совесть жилища? Все равно ведь их снесут. А чего добру пропадать? Рачительные хозяева потихоньку перевезли дома на новые места, чуток подремонтировали, обновили… и продали, умолчав о неприглядном прошлом хаток. А радиация? Так её же не видно!

Чернобыльский солярий

Были ли среди обычных белорусов те, кто реально представлял опасность радиоактивной угрозы? Быть может, ликвидаторы аварии? Владимир Николаевич Батура, нынешний коллега моего мужа, получил повестку из военкомата в мае 1986 года. Он сразу понял: призывают в чернобыльскую зону. Так и вышло: 10 дней тренировок под Минском – и молодой парень оказался в 30-ти километрах от взорвавшегося реактора.

Главный совет, как обезопасить себя, получили уже на месте. Один из ликвидаторов аварии на АЭС рассказал: надо пить самогон с сивушными маслами, он лучше всего выводит радиацию. Главное, не переусердствовать с лечением.

Чернобыль: 30 лет спустя

Этот текст - часть специального приложения taz, посвящённого 30-ой годовщине катастрофы на Чернобыльской АЭС. Молодые журналисты из Украины, Беларуси и Германии - участники семинара фонда "taz Panter" - делятся своими размышлениями и личным опытом на тему Чернобыля.

Конечно, люди были разные. Кто-то действительно принимал алкоголь, как лекарство, символическими дозами. Ну а кто-то от души прикладывался к бутылке и начинал буянить. Для особенно „отличившихся“ было наказание. Их садили в машину и везли поближе к чернобыльской станции. Дескать, посмотри, что кругом творится, и подумай над своим поведением.

На просьбу вспомнить самый страшный момент службы, Владимир Николаевич лишь недоумённо пожимает плечами: да не было страшно вообще! И семья, оставшаяся в Минске, ни капельки не волновалась за ликвидатора: служит и служит. Тем летом демобилизованные парни в свободное время спокойно загорали, не думая о том, чем может аукнуться чернобыльский „солярий“. И это несмотря на то, что все ликвидаторы чувствовали „дыхание реактора“. В определенное время во рту появлялся стальной привкус – значит, был выхлоп. Случалось это даже после того, как построили саркофаг.

Стояли в оцеплении, чтобы народ не шастал в зону отселения. А желающих было ого-го-го сколько. Целые „драмы“ разворачивались. Как-то поймали мужчину на мотоцикле с коляской. Он вывозил из бывшего дома, который в итоге оказался за колючей проволокой (а это уже десятикилометровая зона от ЧАЭС), 40-литровый бидон самогона. Очень упрашивал пропустить: „Мужики, ну войдите в положение! Дочку собирался замуж выдавать, вот и наготовил гостям угощения. Чем мне их теперь поить на свадьбе?! Так же денег не напасёшься!“

Сувениры замедленного действия

Первые месяцы солдаты действительно сдерживали напор желающих вернуться в свои старые дома. Потом уже стали смотреть на нарушителей сквозь пальцы. Владимир Николаевич улыбнулся. Дескать, а что было делать? Край-то партизанский, народ ещё со времён Второй мировой войны все тропки в лесу знал. Не пускали по прямой идти, так люди через болото перебирались. Возвращались в основном старики – не хотели ютиться с детьми, которые уже сами обзавелись семьями, в квартире. Мол, чего мешать молодежи. Впрочем, были и семьи с маленькими детьми. Это те, кто не смог привыкнуть к жизни в городе, хотел вернуться к своему хозяйству. Душа болела за брошенные огороды, скот…

Кто-то из ликвидаторов отправлял домой презенты:

Почта у нас работала. Можно было отправлять посылки весом до 10 килограмм. Некоторые умудрялись по два-три раза за день отправить посылки. Столяры, которые делали ящики для посылок, не успевали сколачивать новую тару. Я отправлял семье тушенку, которой нас кормили – смотреть не мог уже на консервы. Были ребята, которые посылали и находки. Например, пошел отряд „химиков“ мыть библиотеку, а оставшиеся там книжки поделили между собой, потом разослали их по домашним адресам.

Вполне возможно, что некоторые такие „сувениры“ и по сей день хранятся в семьях. Никто уже и не вспомнит, откуда та или иная вещь взялась в доме. А радиация? Так её же не видно! Как и тут кисту, размером в 5 сантиметров, которая прячется в мозге моего мужа…